Заколдованная жизнь - Страница 28

— Ой, не надо! — пискнул он.

Три других существа тоже свалились на ковер, и в одном из них Мур узнал привидение, появлявшееся недавно в окне столовой. Первое создание напоминало младенца, слишком маленького, чтобы ходить, — правда, оно все-таки ходило, и его большая голова уродливо болталась. Второе существо оказалось калекой, таким безобразным и скрюченным, что на его ковыляние просто невозможно было смотреть. Третье — привидение из окна — выглядело жалким, морщинистым и неопрятным. И наконец, про четвертую тварь можно сказать только одно: белая в голубую полоску. При виде этих отвратительных и убогих уродцев Мур задрожал всем телом.

— Пожалуйста, пусть они уйдут! — умоляюще крикнул он.

Гвендолен засмеялась и приказала новым созданиям следовать за их предшественниками. Не смея ослушаться, они вяло потянулись к двери. Но не успели они покинуть комнату, как сюда вошел Крестоманси в сопровождении мистера Сондерса. Волшебник и учитель пригнали назад целую кучу костей и дохлых мелких тварей, которые шлепнулись на ковер и оказались раздавлены длинными блестящими туфлями Крестоманси. Привидения заколебались, а затем вернулись к горящему котлу и исчезли. Огонь пропал вместе с ними, и вот уже не осталось ничего, кроме плотного пахучего черного дыма.

Гвендолен сквозь дым уставилась на Крестоманси и мистера Сондерса. Хозяин Замка был великолепен в синем бархате, с кружевными манжетами и жабо. Мистер Сондерс, по-видимому, попытался подыскать костюм с рукавами и брюками необходимой длины, но ему это удалось лишь отчасти. Один из его дорогих кожаных ботинок был расшнурован, а костлявые кисти изрядно торчали из рукавов. Учитель медленно обмотал вокруг правого запястья какой-то невидимый моток. И мистер Сондерс, и Крестоманси смотрели на Гвендолен с исключительной суровостью.

— Тебя предупреждали, — тоном прокурора произнес Крестоманси. — Начинай, Майкл.

Учитель положил невидимый моток в карман.

— Спасибо, — обратился он к хозяину Замка. — У меня уже неделю руки чешутся.

Он шагнул к Гвендолен (его пиджак, как обычно, пузырился), рванул ее за руку, подтащил к стулу и, усевшись на него, перекинул девочку через колено. Вооружившись расшнурованным ботинком, он начал что есть силы колотить ее.

В то время как мистер Сондерс порол Гвендолен, а она вопила, извивалась и брыкалась, Крестоманси приблизился к Муру и надавал ему пощечин — по две на каждую щеку. Мур ошалело уставился на Крестоманси, но тот легким шлепком привел его в чувство.

— За что? — негодующе воскликнул Мур, держась за отчаянно звенящую голову. — Я ведь ничего не сделал.

— Вот за это я и ударил тебя, — ответил Крестоманси. — Ты ведь даже не попытался ее остановить.

Пока Мур всхлипывал из-за несправедливости наказания, волшебник повернулся к мистеру Сондерсу:

— Я думаю, Майкл, уже достаточно.

Мистер Сондерс подчинился с явным сожалением. Гвендолен сползла на пол, хныча от боли и крича о нанесенном ей оскорблении.

— Прекрати, — потребовал Крестоманси. — Встань и веди себя прилично.

Когда же Гвендолен с видом побитой собаки поднялась с пола, волшебник продолжил:

— Эту порку ты заслужила. К тому же, как ты, вероятно, уже поняла, Майкл отобрал у тебя твои чары. Ты больше не колдунья. В будущем ты не сможешь сотворить ни единого заклинания, если только не докажешь нам, что у тебя хорошие намерения. Это ясно? А теперь иди спать и, ради всего святого, постарайся обдумать свое поведение.

Он кивнул мистеру Сондерсу, и оба вышли, причем учитель подпрыгивал, надевая на ходу свой башмак. Подпрыгивая, он ненароком размазывал по полу остатки дохлых тварей.

Гвендолен закрыла лицо руками и яростно затопала по ковру.

— Свиньи! Скоты! Как они смеют? Да я им теперь такое устрою — мало не покажется!

— Но без волшебства ты ничего не сможешь сделать, — возразил Мур. — Мистер Сондерс что-то намотал на руку, наверное, твои чары.

— Уходи! — закричала на него сестра. — Оставь меня в покое. Ты ничуть не лучше всех остальных!

Мур пошел к себе, а Гвендолен все кричала, топоча и всхлипывая:

— Я отомщу! Вы еще увидите!

Неудивительно, что этой ночью Муру снились кошмары — ужасные сны, полные гигантских уховерток и осклизлых, пористых лягушек. Он ворочался, как в бреду, покрывался испариной и стонал. Он проснулся среди ночи, мокрый, ослабший и даже похудевший, как это обычно бывает после тяжелой болезни или дурного сна. Чувствуя себя абсолютно разбитым, он некоторое время полежал с открытыми глазами, а потом ему стало лучше, и он снова заснул.

Когда Мур проснулся опять, было уже светло. Он прислушался к снежной тишине Замка и внезапно понял, что Гвендолен опять что-то натворила. Он не знал, откуда такая уверенность, — возможно, он просто вообразил это. Ведь если мистер Сондерс действительно отобрал у его сестры волшебный дар, то она уже ничего не могла натворить. Однако Мур был уверен: она опять что-то устроила.

Он вскочил и выглянул на улицу поочередно из всех окон. Ничего особенного. Кроны кедров нависали над лужайкой. На склонах холма цвели сады. День принимал ванну из солнца и тумана, и ни единого следа еще не отпечаталось на серебристо-зеленой траве. И все же Мур был уверен: что-то произошло. Он быстро оделся и помчался вниз по лестнице, чтобы скорее узнать у Гвендолен, что она опять учинила.

Открыв дверь ее комнаты, он почувствовал сладкий, тяжелый запах волшебства, с явственной примесью гари. Впрочем, запах вполне мог не выветриться с прошлого вечера. В комнате было прибрано. Останки тварей и обгоревший котел исчезли. Только коробка Гвендолен была не на месте: раньше она лежала в расписном шкафу, а теперь стояла возле кровати, наполовину открытая. Гвендолен спала, свернувшись калачиком и с головой накрывшись голубым бархатным покрывалом. Мур с величайшей осторожностью, чтобы не разбудить ее, закрыл за собой дверь. Но она все равно услышала, тут же села на кровати и уставилась на него.